Шанс, в котором нет правил [черновик] - Ольга Чигиринская

— Осторожней, — сказал Эней, когда пламя взревело в железной коробке.

— Виноват, — Неверов аккуратно сложил бумажный мешок из-под угля и сунул его в карман.

Майя протянула руки к огню.

— Вы любите его? — спросил Эней напрямик

— Сэр рыцарь, — сказала Майя. — Я люблю его каждой частицей души и тела. По-моему, он не знает.

Он не знает. Когда Габриэлян рассказал ей про то, что случилось с Олегом, Майя спросила — а можно ли научить ее… вот этому. Вот этому отношению. Если мальчика удалось, за такое короткое время. «Такому — нет, — ответили ей. — Ты другой человек, тебе нужна другая модель, ее надо разрабатывать и ставить, и делать это должен посторонний. Не я. Я тебя люблю и у меня не получится». «Я тебя люблю». Он не лгал, в этом-то Майя научилась разбираться. Просто у людей любовь означает нечто, помимо сильной привязанности и желания добра.

— Но если вы любите — то вы можете быть… предвзяты.

— Нет. Люблю — не значит идеализирую. Я же сказала — он чудовище. То, что он душевный калека, его не извиняет, даже усугубляет — он ведь и от многих искушений свободен. У отсутствия эмпатии тоже есть положительная сторона — он неспособен к садизму. Похоть, зависть, жадность — все, из-за чего люди творят столько паскудства, над ним никакой власти не имеет. Так что все свои мерзости — а на службе Волкову он творит много мерзостей — он совершает спокойно, с трезвой головой. И он вполне заслуживает той смерти, какой умрет — а умрет он скверной смертью, потому что другой в их игре не бывает. А я не хочу, Боже, Боже, пожалуйста, я не хочу, чтобы он так умирал! — она внезапно и бурно разрыдалась, и пришла в себя нескоро, в братских объятиях истребителя вампиров.

— Извините, — прошептала она. — Извините. Это все пентотал.

— Нет, — Эней пошарил рукой в карман накинутого на нее плаща. — Немного алкоголя, живые чувства, темперамент и хорошая внушаемость.

Он вынул руку из кармана и разжал кулак, показывая Майе пустую ампулку. Та взяла ее пальцами, поднесла к глазам и прочла: «Вода для инъекций».

— Тоже проверка?

— Да. И она показала, что вы категорически не годитесь для оперативной работы. У вас все в порядке и с умом, и с самоконтролем — но подсознание слишком податливо. А значит, агентом СБ вы не можете быть никак. А агентом Габриэляна, — его голос снова стал четким, он теперь явно говорил на ту, невидимую аудиторию, — можете быть только при условии полной искренности. И минимальной предвзятости. Зная Вадима Аровича… по работе, я не готов допустить, чтобы он использовал вас как дезинформатора. Потому что он прекрасно отдает себе отчет: если сказанное вами хоть в чем-то будет противоречить моим впечатлениям, веры вашим словам не будет никакой. А оно не противоречит. Напротив, у меня сложилась цельная картина происходящего. Еще вопрос, Майя: что вы думаете о целях Габриэляна?

Майя фыркнула.

— Не удивлюсь, если это — те же цели, что и у вас.

Эней выдал паузу, состоящую, казалось, из одних вопросительных знаков. Его невидимое начальство там, наверное, тоже потрясенно молчало. Майя поспешила объяснить:

— Он ненавидит варков, насколько вообще может и умеет. Не из-за родителей, а из-за того, что те смеют считать себя нашими господами. Он не признает никакого видового превосходства, только личное. Упыря своего, Волкова, уважает — но лишь потому, что и человеком бы уважал, и еще сильнее. А почти всех остальных — не ставит в грош, и хотел бы видеть в гробу с колом в сердце. Вот только он с самого начала не верил в восстание и в методы подполья. Понимаете, он ведь и людей не любит. За редкими исключениями. И поделом. Он не хочет моря крови, которое закончится очередным ничем — а с теперешними людьми оно так и будет.

— Понимаю. Это он сам вам сказал?

— Нет. Это уже исключительно мои наблюдения. На его словах основанные, но мои.

— А Волков?

Майя задумалась, подыскивая определение.

— Командир и старший союзник… как-то так. Я не знаю, правду ли мне сказали, но очень похоже, что правду — даже если это сообщение не для меня, а для вас. Волков не знает о вас и вашей организации почти ничего. Не хочет знать — и ему не говорят. Вы понимаете?

Конечно, они понимают. Конечно.

— Спасибо. Огромное спасибо, Майя.

— Не за что. Как мы теперь?

— Теперь мы в тот самый пансионат, — Эней показал пальцем на запад. — Последний вопрос: вы хотите спокойной жизни или, как вы сами сказали — черной работы?

— Работы, — Майя сверкнула глазами. — И он сказал, что у вас как раз такая есть, а делать некому. Но вы же сами объяснили, что я не гожусь.

— В оперативники. Полевые агенты. А к той работе, о которой идет речь — думаю, что вполне. Вот тут у меня «лепесток»… — он удивленно замолк, услышав, как фыркнула Майя.

— Простите еще раз, это просто… дежа вю, — она протянула руку и приняла «лепесток». — Что на нем?

— На нем расписана информационная структура, которая нам в очень обозримое время понадобится. Это будет портал, совершенно легальный, которому потребуется информационное наполнение. Тоже совершенно легальное, но… определенного рода. Вы поймете, когда прочитаете. При портале будет что-то, для обратной связи — тут мы еще не определились. Понадобятся волонтеры. Зачем — тоже там написано. Мне кажется, вас это… заинтересует.

И тут Майя рассмеялась так, что все-таки — несмотря на жестокую дрессуру и годы практики — поперхнулась пивом.

— Нет, ничего, — давясь воздухом, пояснила она. — Это… тоже… дежа вю. Я обязательно посмотрю, Андрей. Обязательно.

— Провожу даму, — сказал, воздвигаясь, Константин Неверов. Эней кивнул. Какая-то меланхолия его одолевала, судя по всему. Мало связанная с допросом — что-то он слишком часто посматривал в сторону моря.

Когда Костя с Майей исчезли в соснах, в беседку аппарировал Цумэ.

— Ну что? — спросил он, ныряя под стол за недоеденным мясом и недопитым пивом. — Разве я не говорил тебе, что она замечательная девушка?

— Во всех отношениях, — согласился Эней.

— Во всех отношениях ты ее не знаешь.

— А ты, значит, успел? — Эней пристально посмотрел на данпила. Тот, нисколько не смущаясь, продолжал нанизывать на шампур мясо и резаные помидоры.

— Нет, конечно. Но я впервые за последние полгода пожалел, что счастливо женат. Самую малость пожалел, не волнуйся. Слегка.

— Смотри…

— Ты будешь полным идиотом, если упустишь её.

— В каком смысле?

— В смысле организации, шеф, исключительно в смысле организации… — Цумэ похабно усмехнулся. — Хотя должен тебя предупредить: примерно через восемь месяцев тебе придется искать человека ей на подмену.

— Ничего не понимаю.

— Я тоже, — внезапно став серьезным, отозвался Цумэ. — Нам говорили правду, только правду, ничего, кроме правды — и всю правду, как она ее знает. В полной уверенности, что именно это и следует делать. И очень радуясь, что это можно хоть кому-то рассказать. Нет, успокойся, ей потом не будет плохо, не тот человек. По ее меркам, это твоя ответственность. Она чиста. Но я почему-то убежден, что конь — троянский. Только не могу понять, где в нем солдаты.

От двусмысленности этой фразы в контексте сказанного раньше Андрей не удержался — фыркнул. Троянский конь. Невысокая решительная женщина с крохотным человечком внутри… А с другой стороны — он бы отправил такое… к потенциальному противнику?

— Вот то-то, — кивнул Цумэ. — Вот то-то и оно. С одной стороны — да. А с другой, — он налил пива себя и Энею, снял полусырой шашлык и положил его на отдельную стоечку — слегка остыть. — С другой — если она не ошибается и он социопат высокого уровня, то ты прекрасно знаешь, что в эмоциональном смысле ее судьба и судьба ребенка — если он вообще что-то знает о ребенке — ему безразлична.

— Если в этом и есть троянский конь, то только один, — поморщился Эней. — Она чиста как хрусталь, а Габриэлян подкинул ее нам, чтобы мы свихнулись в поисках двойного дна.

— Опять концы не сходятся. Им, по идее, не нужно, чтобы мы нервничали. Мы уже и так. И, Андрей… он ведь был готов отпустить к нам мальчика. Со всем, что у этого мальчика в голове.

— Я с тобой не спорю, — Эней откинулся на камень там, где еще недавно сидел Майя. — Я пытаюсь иронизировать. Изящества мне не хватает, но тут уж извини, я не Зодиак.

— Иронизируй и иронизируем будешь. У меня есть предложение — давай трактовать ситуацию буквально. И посмотрим, что произойдет.

Эней потер лицо, приложился к пиву.

— Ты же помнишь, какой сегодня день.

— Помню, представь себе. Твой день рождения. Который ты никогда не празднуешь, потому что он так неудачно совпал с похоронами фрау Эллерт. Кстати, вот, — он положил на стол книжку в самодельном переплете, размером примерно с ладонь. — Ёлка передала и наказала преподнести тебе с наилучшими пожеланиями. Она же не знает про… неприятное совпадение.